Культурный подъем

1920-е годы стали временем стремительного развития украинской культуры. Литература, театр, музыка, живопись, кино, философия — всё расцветало. Украинский язык, десятилетиями запрещённый царскими указами, возвращался в публичную жизнь. Возникла независимая украинская церковь.

22 мая 1919 года митрополит Василий Липкивский в соборе Святого Николая на Печерске в Киеве провёл первую литургию на украинском языке. Композитор Николай Леонтович, автор «Щедрика», написал для этой службы музыку и сам дирижировал хором. Люди плакали, услышав молитвы на родном языке: «Невольничьи дети молятся на воле».

Украина жила надеждой. Но эта надежда оказалась недолгой.

 

Начало репрессий

26 апреля 1926 года Сталин в письме Кагановичу заявил: движение за украинскую культуру носит «антироссийский характер». Вскоре борьба за независимость мышления и искусства была объявлена «контрреволюцией».

В 1929 году чекисты фабриковали «дело СВУ» — Союза освобождения Украины. Газеты писали о якобы существовавшей подпольной националистической организации. На самом деле всё было выдумано: аресты писателей, священников, учёных должны были стать предупреждением для всех, кто посмеет быть «недостаточно лояльным».

Историк Эдуард Андрющенко говорит:

«Это был чёткий сигнал. Если даже в частной беседе вы выскажете недовольство русификацией — вас ждёт та же судьба».

 

Логика террора

В 1930-е годы террор обрушился на всех. Люди ещё надеялись, что если будут «играть по правилам» — их не тронут. Но в середине десятилетия правила исчезли. Арестовывали и преданных, и случайных. «Большой террор» был лишён рациональности.

Андрющенко отмечает:

«Логика террора заключалась в том, что никто не мог чувствовать себя в безопасности. Даже те, кто годами сотрудничал с режимом, становились жертвами».

 

Судьбы репрессированных

Анатолий Костенко, писатель и литературовед, родившийся в бедной крестьянской семье, в 1937 году был арестован и приговорён «тройкой» к десяти годам лагерей.
Фридрих Франц, немец-колонист из Екатеринославщины, был вынужден оговорить умерших во время Голодомора земляков — иначе его бы замучили на допросах.
Владимир Юринець, философ, и Антон Онищук, этнограф, сначала сами были агентами НКВД, писали ложные доносы, а затем оказались арестованы и расстреляны — уже как «шпионы».

 

Бойчукисты

Особое место в трагедии заняла судьба художника Михаила Бойчука и его школы. Бойчук создавал новое украинское искусство, вдохновлённое иконописью и европейским модерном. Его ученики — бойчукисты — мечтали о национальном стиле, который стал бы гордостью страны.

В 1936–1937 годах их обвинили в «терроризме» и «создании фашистской организации». Следствие велось с пытками. На допросах они должны были признаться в планах взрыва памятника Шевченко (!). Абсурд доходил до того, что украинских художников обвиняли в намерении уничтожить символ собственной культуры.

13 июля 1937 года Бойчук и его ученики были расстреляны. Их картины попали в «спецфонд» — хранилище произведений «врагов народа». По приказу Министерства культуры СССР работы должны были быть уничтожены как «не имеющие художественной ценности». Часть была сожжена, часть разграблена во время войны. Лишь немногие дошли до нас — чудом спасённые музейщиками.

Художница Ярослава Музыка-Стефанович прятала полотна Бойчука в стенах своей квартиры. За это её арестовали в 1948 году. Жена Бойчука, София, тоже была расстреляна — только за то, что носила его фамилию.

 

Семья Липкивских

История митрополита Василия Липкивского и его сыновей — одна из самых страшных. Старший сын Иван стал художником, учился у Бойчука. Его работы «Шестая домна» и «Сталепрокатчики» сохранились лишь частично. В 1936 году он был арестован, а в 1937-м расстрелян.

Митрополит Василий, несмотря на приглашение возглавить Украинскую церковь в Канаде, остался на родине. В ноябре 1937 года его приговорили к расстрелу. В ту ночь вместе с ним убили ещё 86 человек. Его сыновья, невестки, внуки — почти все были репрессированы.

Сноха Липкивского, актриса Екатерина Осмяловская, сыграла Наталку в фильме «Наталка Полтавка» — первом украинском звуковом фильме, показанном даже в Нью-Йорке. Пока её фильм шёл на экранах, её родственников уничтожали в подвалах НКВД.

 

Атмосфера страха

Газеты и радио тех лет требовали «раздавить гадов». Народ, запуганный и обманутый, сам кричал о расстрелах — чтобы заглушить собственный страх.

В тюрьмах исчезали тысячи. В Быковнянском лесу под Киевом в 1937–1941 годах тайно хоронили расстрелянных. Сегодня мартиролог Быковни насчитывает десятки тысяч имён — среди них учёные, философы, священники, писатели.

Архивы, открытые лишь на короткое время при Горбачёве, показали масштабы трагедии. Но многие дела были «вычищены»: донесения соседей и коллег изымались, чтобы скрыть настоящую логику террора.

 

«Расстрелянное возрождение» — это не только история отдельных судеб. Это уничтожение целого поколения, которое могло бы стать культурным лицом Украины. Вместо нового Ренессанса страна получила пустоту и страх.

Картины, книги, пьесы, философские труды — всё это уничтожалось вместе с их авторами. Но даже тогда нашлись те, кто прятал рукописи и картины, спасал архивы. Благодаря им мы сегодня знаем, что Украина имела свой Ренессанс — и что он был расстрелян.

​

Это было убийство будущего, совершённое ради сохранения тоталитарной власти. И память об этой трагедии сегодня напоминает нам: пока преступления не названы и не осуждены, они могут повториться.